Psyberia.ru / Своя душа - потемки /

Оснознавание эксперимента

Понять важность чего-то, чему ты придавал значение и смысл, попытаться разобраться в сути случающегося и произошедшего можно разными путями. Самый простой из них – это все как следует проанализировать. Со мной было так и вот этак, я чувствовал разные вещи и во всем этом есть определенный смысл.

Вероятно также, что существуют и другие, более сложные пути. Но есть и такие, когда ты получаешь нечто, что не дали бы тебе целые годы самого тщательного и педантичного анализа. Вы можете назвать это просветлением, озарением, трансперсональным опытом и даже гештальтом. Или же это может быть какое-то другое слово: например, оснознавание, или осознание через сновидение. В данном случае я пережил именно этот опыт, и нахожу его много более ценным и информативным, чем рефлексию.

Давайте поймем очень важную вещь, и если вы это усвоите, – а это вопрос веры и ничего более, – то вас перестанут волновать вопросы дурных снов и плохих предчувствий. Сон – это ретроспективная метафора того, чем вы живете, что вы делаете, о чем вы думаете, и что волнует вас. И когда ваше сознание засыпает, подсознание продолжает работать: его продукт деятельности мы называем сном. Я говорил это не раз и не устану повторять еще и еще. Сон – это допереживание того, что с вами произошло, или происходило когда-то. Сон – это ваш прилежный лунатик, который доделывает за вас уроки, когда вы спите. Он не знает усталости и готов трудиться круглые сутки.

Сон сразу после завершения эксперимента

Я плыву на каком-то огромном корабле, который приближается к вражеским укреплениям на воде. Идет бой, свистят пули, я стреляю туда, в сторону врага, хотя и не вижу его, и он стреляет в нашу сторону. Я не один, со мной кто-то есть. Я не вижу своих союзников, я лишь знаю, что они со мной, на этом корабле, ведут бой. Я не чувствую страха, но знаю, что бой идет очень серьезный, противник силен и надо быть осторожным.

Я на носу корабля. Я не вижу противника и знаю, что он не видит меня: на нос корабля, как занавес на сцене, накрыт целиком плотной красной тканью. Обе стороны стреляют наугад. Ткань изрешечена мелкими дырочками пулевых отверстий, но они не позволяют ничего увидеть.

Я понимаю, что мне надо увидеть своего противника, и тогда я смогу стрелять в него на поражение. Я пытаюсь взобраться на мачту, где ткани нет, и где откроется возможность видеть врага. Но как только я начинаю взбираться, темп стрельбы с той стороны резко увеличивается и пули стучат по стальной мачте, по которой я лезу вверх. Я понимаю, что это очень опасно и спускаюсь обратно. Страха нет, есть огромное возбуждение, желание боя, желание победить, желание увидеть своего врага и уничтожить его.

Вдруг я вижу, что в одном из участков ткани есть большая дырка диаметром примерно с ведро, в самом низу: мне просто нужно лечь и использовать эту дырку как бойницу: тогда я смогу увидеть врага и уничтожить его. Я опускаюсь и смотрю в отверстие: и вижу, что наш корабль уже почти у цели, он несется на прямое столкновение с укреплениями врага. Это стальные железные конструкции прямо на воде, по которой мечутся фигурки людей.

Корабль уткнулся носом в конструкции, никакого столкновения и удара не было, или я его не почувствовал. Я отскакиваю от своей бойницы, встаю и перепрыгиваю через борт на вражескую территорию. Я явно вижу трех человек, два из которых, кажется, не знают, что им делать, и еще одного человека, который убегает от меня. Он – мой враг. Я стреляю и не попадаю, стреляю еще и еще раз, и все время мимо.

Территория напоминает огромный широкий мост, вдоль которого, строго по центру, стоит огромный длинный, очень длинный стол, застеленный белой скатертью, богато накрытый и сервированный. Это похоже на застолье. И по обе сторону стола, друг напротив друга, сидят люди, много людей. Я вижу спины и затылки тех, кто сидит по мою сторону, и я вижу лица тех, кто сидит на противоположной стороне. Лица у всех сосредоточенные и серьезные, они сидят совершенно неподвижно, словно бы замерли.

Мои враг убегает за спины тех, кто сидит за противоположной от меня половине стола, и лица которых я вижу. Он оборачивается и смотрит на меня, и я понимаю, что я его знаю, его лицо мне знакомо. Я не помню, где я его видел и кто он, но я знаю: он мой враг, и я должен его достать и уничтожить.

В это же самое время я чувствую, что мне словно чего-то не хватает, чтобы добить его. Я стреляю в него, но не попадаю. Я не могу увеличить темп стрельбы, и он ускользает. Я смотрю, из чего я стреляю, и вижу, что это слабенькая винтовка, которую мне нужно все время перезаряжать, чтобы сделать очередной выстрел. Мне нужно более мощное оружие.

В это время я вижу, как враг подбегает к пулемету, и начинает стрелять прямо в меня прямо сквозь толпу сидящих за столом людей. Я падаю под стол, чтобы укрыться от его шквального огня. Я вижу, как его пули взрывают на столе фейерверки и фонтанчики из вареного картофеля, в изобилии стоящего на столе в чашках. Кажется, что он стреляет прямо через людей в меня, но никого не задевает. Пули летят сквозь них, они взывают на столе посуду, крошки картофеля летят в разные стороны солнечными брызгами.

Я ползу в противоположную сторону застолья, там сидят мои верные друзья, у них я могу попросить более мощное оружие. Я не чувствую страха, возбуждение только усиливается и желание победить неимоверно возрастает. Это опьяняющий, эйфорический азарт. Да, я добираюсь до своих друзей, они сидят за отдельным столом, их шесть человек, все они в военной форме, они веселятся, смеются, развлекаются, словно бы ничего не происходит. Я доползаю до них и прошу у них гранату. Если у них есть граната, то я швырну ее в ту сторону и уничтожу его. Они радуются мне, они смеются и подшучивают надо мной, но у них нет ни гранаты, ни какого другого оружия вовсе.

Стрельба на некоторое время прекращается и все замирает. И вдруг я нащупываю в руках то, что мне нужно, это мощная винтовка со снайперским прицелом. Я прикидываю, где находится мой враг, немного отползаю в сторону и ищу его в прицел. Я его вижу. Я вижу его левый висок, он явно в моем прицеле. Он смотрит куда-то в другую сторону, видимо, ждет моего появления. Я совершенно точно знаю его, где-то я его уже видел раньше. Я стреляю и убиваю его наповал. И просыпаюсь.

Интерпретация сновидения

Если вы следили за ходом эксперимента, и, тем более, если вы участвовали в нем, то вы не можете не заметить на огромное количество прямых указаний на то, что это поле боя явно связано с нашей интерактивной голодовкой. Теперь же давайте попробуем растолковать этот сон, чтобы все его детали встали на свои места, и все стало ясно.

Самоочевидно, что в самом начале мы ставили задачу не просто поголодать, но вступить в схватку с чувством голода, и постараться одержать в ней победу. Именно поэтому во сне происходят военные действия. Мы объявили войну собственному чувству голода.

Нос корабля символизирует достаточно высокую степень осознанности, с которой был брошен этот вызов. Многие, кто переживал опыт голодания, утверждали, что это не столь и сложно, и теперь, пройдя все это, я склонен согласиться с этим мнением. Но речь здесь не об этом. Дело не в трудностях, а самом факте столкновения, объявлении начала войны и военных действий. Иду на Вы. Это не означает, что бой будет трудным, но означает, что будет именно бой, а не соперничество, спор или спортивное состязание.

Красная материя и невозможность увидеть врага (а так же знание о том, что он не видит нас тоже) означает тот водораздел, границу, которая проходит между нашим сознанием и подсознанием. Согласно сну, сознание не знает до конца, с кем или чем оно борется, но и подсознание, или же некоторая его часть тоже не знает, кто ее атакует. Мелкие дырочки символизируют как бы прорехи, с помощью которых сознание может заглянуть в бездну подсознания (обратите внимание – подсознание не может этого сделать, и поэтому оно стреляет наугад, куда попало, – как мне кажется, это очень интересный механизм работы и взаимодействия сознательных и подсознательных элементов, где каждая часть может работать совместно с другой фактически вслепую, наугад).

Вполне очевидно также, что мелкие дырочки неспособны дать никакого представления о нашем подсознании, это фикции, иллюзии, которые часто тешат нас в мысли: о-о-о, мы хорошо себя понимаем, у нас высокий уровень осознанности! На самом деле ее нет, и сон выдает это. Для того, чтобы истинно понять себя, необходим более близкий контакт со своим бессознательным.

Попытка подняться по мачте символизирует наши попытки, с помощью более высокого уровня осознанности (может быть, это медитации, аутогенная тренировка, и так далее) лучше понять и постичь себя, свою глубинную сущность, свою самость. Как вы видите, согласно сну, еще более высокий уровень рефлексии и саморазвития не способствует тому, что мы встретимся со своим подсознанием. Единственный опыт сна – это не дает результата, и это более опасно.

Я думаю, вы понимаете, что мое ощущение во время боя, что я не один, явно связано с тем, что у меня были единомышленники. И, согласно сну, это не давало мне ресурсного состояния как такового. Основной лейтмотив – собственное желание схватки. Я не вижу тех, кто рядом со мной, кто на моей стороне. Я лишь знаю, что я не один, и что они ведут борьбу вместе со мной против одного и того же врага.

Прореха в занавесе, обнаруженная мною, может символизировать тот факт, что на каком-то этапе внутреннего конфликта взаимодействие сознания и подсознания усиливается. Я вспоминаю "Протоколы колдуна Стоменова", в основе подготовки которого лежали не интеллектуальные беседы и передача знания как такового, а жесточайшие испытания "не на жизнь, а на смерть". Итак, здесь можно рискнуть утверждать: осознавание и рефлексия не только не приближают нас к истинному пониманию себя, но, напротив, отдаляют.

Согласно сну, как только в подсознание открылись "врата", сознание и подсознание тут же столкнулись, слились воедино, – настолько, что стало возможным проникновение на сторону противника.

Мощные конструкции и укрепления символизируют прочность и защищенность нашего подсознания. И если сознание, – это корабль, плывущий по воде, то подсознание – это нечто статичное и монолитное, жесткая монументальная конструкция, не способная к движению. Стальной исполин, неприступный и агрессивный при любом приближении. Укрепления, способные выдержать прямое попадание снаряда самых страшных проблем.

Проснувшись, я точно был уверен, что действительно где-то видел этого парня, который олицетворял во сне моего врага, ускользающего от меня. И я вспомнил! Поверить не могу! Это парень из КВН, который в миниатюре изображал чертенка! По этой миниатюре я его и запомнил! Еще раз повторю: сон – это ретроспективная метафора, и вы посмотрите, как точна эта метафора, какое элегантное решение было предложено! Невероятно!

Накрытый стол и огромное количество сидящих за ним людей символизирует финиш, к которому я приближаюсь. Люди – зрители того процесса, который происходит. Насколько я понимаю, по противоположной стороне сидят скептики и пессимисты, – как метафора это не столько потому, что у них сосредоточенные и серьезные лица (я же не вижу всех тех, кто на моей стороне, может быть, у них точно такие же лица), сколько потому, что они сидят на стороне дьявола, за их спины он прячется, там его территория!

Накрытый стол олицетворяет границу, которая разделяет нас, и очевидно, что эта граница непреодолима. С точки зрения сна ясно видно, что у меня не было ни единого шанса на срыв! Изначальная поставленность в условия боя сделала это абсолютно невозможным! Идет борьба, где еда изначально не имеет никакого значения, это просто граница, которая нас разделяет. У нас личные разборки. Не на жизнь, а на смерть. Задача каждой стороны только одна: уничтожить другую сторону. Без компромиссов.

Потеря оружия и осознание, что в твоих руках находится то, что неспособно тебе помочь, – вероятнее всего, прямое указание на то, что на самой последней стадии борьбы я начал терять физические силы (заметьте, как одновременно при этом выросли психологические – усилилось возбуждение, эйфорические переживания). Потеря физических сил – прямое объяснение тому, почему противник получил очень сильное и опасное оружие. Этот факт тут же был повернут против меня, подсознательное давление резко усилилось. Потеря сил используется как аргумент, что эксперимент нужно прекращать.

Картофель на столе не случаен, на протяжении всего голода это был продукт номер один в потенциальном меню, которого мне хотелось больше всего. И понятно также, почему за столом никто не пострадал от шального огня: сидящие за столом, – зрители, они никак не могут пострадать, они наблюдают за процессом.

Я думаю, вполне понятно, кого в данном сне олицетворяют мои боевые товарищи: это те, кто принял явное участие в эксперименте, с самоотчетами, в открытой форме. Стремясь к ним, я словно бы обращаюсь к ним за помощью, прошу у них нечто, что даст мне шанс расправиться с врагом. Но у них нет того, о чем я говорю. И это еще одно доказательство тому, что эксперимент был чист: да, мы все были вместе, но каждый был сам за себя, и каждый прошел свой бой в одиночку.

Тот факт, что я нашел оружие, которое мне нужно, говорит о том, что я нашел в себе сил, нашел какой-то очень мощный ресурс, который не просто дал мне возможность победить, – он сразу все закончил. Выстрел именно в левый висок (левое полушарие, логические и аналитические способности) говорит о том, что последний удар был нанесен каким-то совершенно неотвратимым и предельно четким умозаключением (природа и суть какого мне совершенно неизвестна), который уничтожил дьявола. Бой закончен. Я выиграл. И я проснулся.

Подведем итоги

Голод и его переживание – полная чепуха по сравнению с теми выводами, которые можно сделать, инструментально опираясь на него как на возможность тесного контакта со своим подсознанием. Голод и другие экзистенциальные эксперименты способны раскрыть свои истинные ресурсы и возможности, обрести просветление, недостижимое иногда в годах медитативных и религиозных практик. Я не говорю о трансперсональных переживаниях. Я говорю об обретении целостности и неразделимого единства с самим собой.

И в конфликте, и в единомыслии подсознание и сознание взаимодействуют только лишь методом слепого случайного попадания. Многообразие попыток (выстрелов) дает нам некоторый процент удачных попаданий, и, как следствие, процент удачных со-действий.

Только сознание может и способно стремиться к соединению и сближению с подсознанием, ибо это последнее неподвижно и неспособно само стремиться к контактам.

Существующие прорехи между сознанием и подсознанием дают лишь иллюзию того, что мы способны хорошо понимать свои бессознательные процессы, что мы понимаем себя. Дырки – это не возможность сближения, а возможность думать, что такая близость или существует, или легко может возникнуть.

Мы можем узнать себя лучше, приближаясь к своему подсознанию, а не удаляясь от него в дрейф осознанности. Говоря в терминах пирамиды Маслоу и теории потребностей, быть ближе к своему подсознанию, – это спускаться вниз по иерархической лестнице, а не подниматься по ней.

Сознание близоруко по отношению к своему подсознанию, подсознание – слепо к своему сознанию. Это символизирует штора, отделяющая сознание и подсознание. И когда наше сознание часто самообманывается, что способно заглянуть в свое подсознание, последнее не может и не способно даже хотеть этого. Оно действует избыточно, во все стороны и совершенно наугад. Шмаляет изо всех стволов разные стороны.

Непринципиальность или нейтральность в данном случае нашего дьявола по отношению к предмету конфликта (отсутствие пищи – не соблазняет едой, но при близком контакте ведет агрессивный и прицельный огонь на поражение), может говорить нам о том, что его важнейшая задача заключается не в том, чтобы получить свою еду как необходимый ему ресурс, а в том, чтобы обязательно и пренепременно реализовать свою программу. Дело не в еде: пока вы едите, вы в безопасности. Сверхзадача: удовлетворить голод программы, а не пищевой (или какой-нибудь другой) голод. Или, другими словами: не вы хотите есть, не ваше тело, а ваша программа насыщения и утоления голода.

Вот самый важный вывод: жрать хочет не тело, а ваш информационно-биологический код насыщения и удовлетворения голода. Фактически, больше всего жрать хочет некоторая информационная структура, которая, как сжатая пружина, яростно хочет распрямиться любыми возможными путями. И именно ее мы кормим в первую и во вторую очередь.

За все это стоило поголодать девять дней, не правда ли?

Вит Ценёв распечатать