Маленькое и чахлое суперэго

 

"Вы здесь потому, что не нашли в себе смирения и самодисциплины. Вы не захотели подчиниться – а за это платят душевным здоровьем. Вы предпочли быть безумцем, остаться в меньшинстве, в единственном числе. Только дисциплинированное сознание видит действительность, Уинстон. Действительность вам представляется чем-то объективным, внешним, существующим независимо от вас. Характер действительности представляется вам самоочевидным. Когда, обманывая себя, вы думаете, будто что-то видите, вам кажется, что все остальные видят то же самое. Но говорю вам, Уинстон: действительность не есть нечто внешнее. Действительность существует в человеческом сознании и больше нигде. Не в индивидуальном сознании, которое может ошибаться и в любом случае преходяще, – только в сознании партии, коллективном и бессмертном. То, что партия считает правдой, и есть правда. Невозможно видеть действительность иначе, как глядя на нее глазами партии... [Дж. Оруэлл, "1984"].

В прошлой публикации мы определили весьма условную границу между сознанием и бессознательным. Вы, наверное, уже знаете, что первым наиболее серьезно к такому делению отнесся Фрейд. Он условно разделил психику человека на три части: эго (сознание, рациональная часть нашей личности), ид (наша бессознательная часть, которая вечно чего-нибудь хочет) и суперэго (мораль, цензура, строгий наставник, который требует от нас правильных мыслей и правильных поступков). В самом простом объяснении это выглядит так: ид страшно чего-нибудь хочет, например, очень дорогих конфет. На что эго как бы возражает ид: "А у меня денег нет". Ид говорит: "Мне без разницы, подавай мне конфет, – можешь украсть, меня это вполне устроит". На это немедленно откликается суперэго: "Ничего подобного, и думать забудь об этом! Красть нехорошо! Фу! Стыд и позор!" Эго с этим склонно согласиться, но требовательные вопли ид от этого только возрастают. Тогда эго предлагает ид – "слушай, а может, сладким чаем отделаешься?" Ид, обнаруживая, что конфет ждать неизвестно сколько, а сахар есть прямо сейчас, смягчается: "ладно, давай свой чай, только поскорее!" Эго несется организовывать чай, а суперэго в это время гудит: "вот так, вот так, и думать впредь забудь о том, что можно украсть!" Вот так маленькое бедное эго ишачит, откликаясь на визги нашего ид и громогласный рык суперэго, и пытаясь угодить обоим одновременно. И чем хуже это у него получается, тем более человек нуждается в психоанализе. То есть он весь становится невротичный и раздираемый противоречивыми желаниями. Для чего и ложится на кушетку психоаналитика.

В принципе, это неплохая система, которая очень здорово может объяснить многие наши мысли и поступки. На эту теорию многие опираются до сих пор – и весьма успешно, заметьте! Но есть в этой теории и свои недочеты. Например, она не очень хорошо объясняет – а почему человек вообще чего-то хочет? Для того, чтобы это объяснить, Фрейд придумал так называемое либидо, то есть некоторую энергию (как правило, сексуальную), которая имеет обыкновение накапливаться и нуждается в разрядке. Это было отличное объяснение и Фрейд вместе с психоаналитической ассоциацией били очень рады и всех подряд анализировали. Однако в 1914 году началась Первая мировая война и Фрейд с большим удивлением обнаружил, что не может объяснить (с точки зрения своей теории конечно), почему люди убивают друг друга в столь поражающих воображение обывателя количествах. Тогда он срочно пересмотрел свою теорию и – о, счастье! – обнаружил, что у человека еще имеется и мортидо, то есть энергия разрушения, стремление к смерти. Так что теперь у человека есть две разные паровые бочки: одна стремится к различного рода удовольствиям (либидо), а другая – к варварству и разрушениям (мортидо). И в зависимости от того, где плотнее затычка и крепче греет, человек имеет шансы или искать конфеты, или идти на войну и махать штыком.

Но вернемся к сегодняшней теме нашего разговора, а именно – некоторому столь же условному разделению в человеке на социальное и индивидуальное. Это не последняя оппозиция, которая будет введена в нашу новую структуру человеческой психики. Но сегодня мы поговорим только о ней, а к следующим перейдем в очередных главах. Для того, чтобы вам было более понятно, что значит социальное и что – индивидуальное, я попробую показать вам крайние формы этого. В первом случае можно почитать Маяковского, который радостно сообщает нам, что "единица – ничто, единица – ноль", и про "партию многомиллионопалую". Тоталитарные общества недалекого прошлого в идеале стремились к этой цели, где все сознание и бессознательное, вся телесная биомасса должна была слиться в единый, идеально отлаженный, механизм.

 

"Товарищ Огилви не пил и не курил, не знал иных развлечений, кроме ежедневной часовой тренировки в гимнастическом зале: считая, что женитьба и семейные заботы несовместимы с круглосуточным служением долгу, он дал обет безбрачия. Он не знал иной темы разговора, кроме принципов ангсоца, иной цели в жизни, кроме разгрома евразийских полчищ и выявления шпионов, вредителей, мыслепреступников и прочих изменников" [Дж. Оруэлл, "1984"].

В несколько иной, но столь же гипертрофированной форме это наблюдается у целой общественной прослойки – яппи (это вроде "новых русских", только у буржуинов). Вся их жизнь подчинена только одному – бизнесу, бизнесу и еще раз бизнесу. Ничего другого в их жизни просто не существует. Но это, как я говорю, крайность, а если говорить о норме, то это обычное желание человека быть социально полезным обществу, работать, выступать на собраниях, руководить и тому подобное. Вот что такое – социальное, о котором я говорю.

Полной противоположностью "многомиллионопалой" партии является, по видимому, лозунг "каждый сам за себя". В более привычном виде он часто встречается в форме упреков и обвинений вроде: "ты эгоист, ты думаешь только о себе", "ты ведешь себя так, как будто весь мир тебе обязан", "ты любишь только себя", и так далее. Встречали таких людей? Выражаясь словами Фрейда, у них чрезмерно развиты желания ид, а суперэго  – маленькое, чахлое и безвольное. И стоит ид гавкнуть посильнее, как суперэго сворачивается в клубок, затыкает уши и торопится согласиться быстрее эго: "ладно, ладно, иди – воруй, обманывай, предавай, не считайся, игнорирую – только не кричи так громко". Эго берет под козырек и отправляется выполнять пожелание ид тем или иным способом.

Существуют и другие умные слова, которые способны объяснить индивидуальное и социальное. Например, простейшее деление людей на экстравертов и интровертов. Экстраверт в простом смысле этого слова обращен к обществу, полноценно живет только в нем и не представляет свою жизнь без вечеринки, компании, рабочего коллектива, массовых мероприятий куда угодно, и так далее. Интроверт, напротив, более склонен к одиночеству, к самосозерцанию: наедине с самим собой ему хорошо и комфортно, в кругу людей же ему тревожно, он чувствует себя потерянным и несчастным.

Теперь посмотрите на картинку, которая проводит условную границу между социальным и индивидуальным. Надеюсь, вы помните, что наша первая граница отделяла сознательное от бессознательного. Обратите внимание на то, что большая часть социального – сознательна, а большая часть индивидуального – бессознательна. Возможно, именно поэтому человека, совершающего свои поступки исходя из требований и правил общества, называют "сознательным членом" этого общества. А вот того, кто делает противоположные поступки, раньше любили называть "несознательным".

Итак, мы определили две очень важные границы, которые разделяют наше психическое государство на штаты, или районы, или области, или еще как-нибудь. Границы эти, как вы понимаете, весьма формальны, как формальны они в том случае, когда вы переезжаете из одного района города в другой. Столбов и колючей проволоки не видно, пограничники вроде тоже не стоят. Тем не менее, границы существуют. И я вам скажу еще больше – впереди нас ждут еще две границы, две универсальные бинарные оппозиции, отделяющие одно от другого. Такие же важные и всем известные, как "день и ночь", как "добро и зло" или как "черное и белое". Интересно, вы догадаетесь, какие это деления?

Вит Ценёв