Psyberia.ru / Заметки на полях /

Первооснова мироздания

Несколько лет назад умнейшие японские ученые чего-то там как следует проанализировали в генах и обнаружили, что генетически человечество произошло от женщины. То есть доказали что-то вроде матери-богини, первооснове основ рода человеческого. Вот такая генетическая ирония над библейским сюжетом, по которому Ева сделана из ребра Адама. И я вполне готов с этим согласиться. С тем, что это действительно так.

Конечно, я предлагаю понимать это не буквально, а образно, как прекрасную метафору. И сегодня я готов предложить вам ряд аргументов именно за эту теорию, за этот образ, за эту легенду. В основе мироздания всегда будет женщина, и все теории и библии, которые утверждают обратное, – они заблуждаются по определению. Ибо, женщина – это начало и конец всех вещей. Всегда и во веки веков.

Мужчины имеют обыкновение говорить, что они – герои, и они все придумали. Так оно и есть на самом деле. Мужчина создал орудия производства, книжное дело, науку, весь этот окружающий нас мир. Энциклопедии и справочники усеяны мужскими именами. Все в их власти, все ими открыто, создано и сконструировано. Женщина в науке – исключение из правил. Мир двигает мужской ум и мужская логика.

У меня вот тут родилась мысль. Нет, пожалуй, у меня родилась идея. Хотя нет, я еще не уверен, что она будет интересна, я ее пока вынашиваю. Возможно, мне следует немного подождать, пока она окончательно созреет. Надеюсь, что вы не будете говорить мне, что я никак не могу ею разродиться? Мы найдем терпения подождать, пока она появится на свет?

Неспособный рожать, я постоянно рожаю символически. Я вынашиваю детей своего ума и они, в конце концов, появляются на свет. Я постоянно делаю то же самое, что делает женщина, но делаю это в той единственной суррогатной форме, на которую я способен. Я даю жизнь новым детям-идеям и бьюсь за них с отчаянной яростью, как мать защищает своих детей, когда они в опасности. Никогда и никто не может до конца объяснить, как мужчина может позволить себе умереть за свои идеи. Теперь вы легко это поймете. Идеи и теории – это его дети, и он способен пожертвовать собой ради их спасения.

Фрейд утверждал, что женщина завидует мужскому пенису, но кто знает, какова на самом деле зависть мужчины к женщине и его отчаяние за свою неспособность рожать? Думаю, эта зависть далеко выходит за рамки привычного психоанализа, это что-то гораздо более сильное, – там, где первичные психические реакции определяются клеточными законами и биологическими детерминантами. Что еще может быть сильнее этого биологического отчаяния, эволюционной половой обреченности, когда из тысячелетия в тысячелетие, из века в век, из года в год мужчины просят прощения за собственную неспособность дать новую жизнь, остаются придатком таинства рождения, обречены на бесконечные попытки семяизвержения?

И как человек, который по указанию гипнотизера то снимает, то надевает свой пиджак, и с каждым разом находит все меньше и меньше рассудочных объяснений, почему он это делает, так и мужчина, создавая порой абсурдные и страшные вещи, – будь то пулеметы, атомная бомба или химическое оружие, – он не находит никакого внятного объяснения, зачем он это сделал. Он говорит какие-то слова о науке и его призвании как ученого, про поиск истины и новых технологий, но все это жалкие отговорки, всего лишь его попытка объяснить необъяснимое. Ибо, создав нечто, он порой ужасается сам и не находит ничего такого, чтобы сделало его поступок рассудочным.

Счастье всего мира не стоит слезы одного ребенка. Что-то подобное говорил Достоевский. Это ложь, ибо ее говорит мужчина, потому как мужчина и только мужчина способен ради своей идеи-ребенка, мысли-ребенка, теории-ребенка уничтожить весь окружающий мир. С этой точки зрения не имеет значения, что создает мужчина – лекарство от неизлечимой болезни или термоядерную бомбу, ибо любое это нечто для него любимо и желанно, а в основе его появления лежит естественное желание дать новую жизнь – дать ее любыми способами. И когда вы порой приходите в ужас от того, что он сотворил, другие мужчины собираются вместе и дают ему Нобелевскую премию за рожденное им чудовище. Ибо для них это совершенно то же самое, как для женщины – то чувство, когда ее новорожденный ребенок первый раз берет ее грудь.

И разве удивит вас в таком случае, что атомную бомбу, которую сбросили на Хиросиму, любовно назвали "Малыш"? Быть может, ее создатель ходил рядом с ней, прикасался к ее холодной металлической поверхности, гладил ее отполированные бока, вздрагивал, когда ощущал микроскопические трещинки и неровности. Он не спал, он не мог толком есть, он не находил себе места, пока не убедился окончательно и не убедил весь мир в том, что он – нет, не отец, но он – счастливая мать, показывающая всем окружающим своего деточку, своего сыночка, свою доченьку.

Иногда нас потчуют публикациями о том, что мужчина вот-вот сможет выносить ребенка. И те же мужчины отчаянно ищут способы придумать что-то вроде искусственной матки, или как-то имплантировать естественную среду, чтобы мужчина смог – хотя бы один раз, хотя бы для истории, – смог дать новую жизнь. Что еще это, как не мучительная попытка хоть как-то оправдать и компенсировать свою биологическую несостоятельность? Зачем еще это нужно, кроме как хоть на мгновение заполнить клеточную пустоту, тот вакуум, возникающий после оргазмов и семяизвержений?

И они заполняют эту пустоту своими новыми теориями. Новыми открытиями и доказательствами. Они спорят по любому пустяку. Они готовы положить свою жизнь – хоть в прямом, хоть в переносном смысле, – на благо каким-то мировоззрениям и собственным представлениям о мироздании. Их теории рождаются умирают, их дети появляются на свет, отживают свой век и покрываются надгробиями энциклопедий и учебников истории. И когда мы изучаем историю той или иной науки, – на самом же деле мы ходим по кладбищу, где похоронены те дети, которых родили мужчины. Дети, которые родились, жили и умерли. Как и все живое и настоящее, что есть в нашем поразительном и многообразном мире.

Вит Ценёв скачать статью распечатать